Экспедиция ॐ

Один из самых восхитительных моментов, какие может даровать ночевка в хижине, — это созерцание звездного неба. Где еще можно с таким благоговением смотреть на бесчисленное количество мерцающих звезд и любоваться Млечным путем, как не вдали от больших городов, на природе, где воздух прозрачен, чист и свеж? И уж конечно, сам Бог велел не упустить возможность насладиться этим зрелищем в национальном парке Нельсон Лейкс, в хижине, которая сама находится почти что в небе. И я не упустил.

Рассвет в горах — это еще одна прелюдия, наслаждаться которой есть прерогатива только тех, кто проводит ночи в этих самых горах. Самое малое, что может сделать человек, чтобы выразить свое уважение к матери-природе, — проснуться вместе с восходом солнца, а еще лучше до него, и поблагодарить Бога за еще один подаренный день.

В хижине я оказался один. Мои соседи в прошедшую ночь — молодая новозеладская пара из Окленда — еще на рассвете собрали вещи, кроме спальных мешков, и ушли, чтобы совершить трек туда и обратно до хижины Энджелас. Трек этот на весь день, потому что идти туда от хижины Бушлайн около пяти часов. А куда идти мне, я пока не знал. Я знал только одно: надо завтракать!

Очередная порция льняной каши для придания силы ногам, а сознанию — ясности.

На столе лежал треккинговый журнал Wilderness, который привлек мое внимание еще прошлым вечером. Весь журнал был про новозеландские горы, про организацию индивидуальных походов, тонкости треккинга, советы бывалых, тайные тропы, информация по снаряжению. Жил бы я в Новой Зеландии, то я бы такой журнал себе выписывал.

«Открою его на той странице, которую Бог пошлет, — подумал я. — Про что там будет написано, туда и поеду!»

С молитвой в сердце я развернул журнал на середине. Статья называлась «Corridor into Kahurangi». Кахуранги — национальный парк на севере Южного острова, по площади уступающий только национальному парку Фьордленд. Место, которое описывалось в статье, — долина Кобб (Cobb Valley) и хижина Сильвестра. Таким образом, Бог посылал меня еще дальше на север, через перевалы, серпантины, гравийные дороги и гидроэлектростанции.

Получив благословение Бога, я не раздумывая двинулся в путь. Нужно было вернуться обратно к Санни, как следует его напоить, а потом, взяв под уздцы, направить в город Нельсон, переночевать там, а на следующий день ехать в долину Кобб.

Выйдя из хижины, я увидел мир волшебной красоты — такой красоты, какая заставляет забыть обо всех тревогах этого мира и улыбнуться навстречу восходящему солнцу.

Вспомнились мне слова, которые писал Сенека своему другу:

«Ты хорошо делаешь, любезный Люциний, что стараешься сам своими силами держать себя в хорошем и добром духе. Всякий человек всегда может сам себя так настроить. Для этого не нужно подымать руки к небу и просить сторожа при храме пустить нас поближе к Богу, чтобы Он нас расслышал: Бог всегда близко к нам. Он внутри нас. В нас живет Святой Дух, свидетель и страж всего хорошего и дурного. Он обходится с нами, как мы обходимся с Ним. Если мы бережем Его, Он бережет нас».

Покинув хижину Бушлайн, не прошел и двухста метров, как увидел другую, которой на карте не было. Она называлась Kea Hut и была построена в 1934 году как первая горнолыжная база в этом регионе. Когда-то ее содержание поддерживалось членами местного клуба лыжников, как сообщалось на дверной табличке, а после ее закрыли для посторонних и сделали историческим памятником.

Вдруг, отколе ни возьмись, набежало облако, и пришлось идти сквозь призрачный туман. В голове моей неожиданно заиграла песня:

Призрачно все
В этом мире бушующем,
Есть только миг,
За него и держись.
Есть только миг
Между прошлым и будущим,
Именно он называется жизнь.

Поднявшись повыше, я оказался в месте, где земля приобрела какой-то иноземный цвет, а сыпучая поверхность, стоило сойти с тропы, норовила увлечь в пропасть. Впрочем, пропасть эта была одна из самых завораживащих, виденных мною доселе. Оттуда воистину открывался самый великолепный вид на озеро Ротоити, который только можно было найти на этом треке.

Невозможно оценить в твердой валюте то ощущение свободы и вневременности, что даруют тебе горы, когда ты стоишь на высоком отроге под лазурно-синим январским небом, в компании проплывающих мимо облаков, и глядишь вокруг.

Пройдя еще чуть дальше я оказался на развилке. Хотелось мне, конечно, побывать в хижине Энджелас, но я понимал, что на этот трек нужно снаряжать новую отдельную экспедицию, а моя же должна была подойти к концу в рамках посещения национального парка Нельсон Лейкс.

Хижина Энджелас, с одной стороны, очень популярна, а, с другой, трек туда относится к категории повышенной сложности, и готовиться к нему рекомендуют как следует, особенно в зимний сезон. Ледорубы и «кошки» — обязательные элементы снаряжения, но проверять их наличие у вас, разумеется, никто не будет, потому что, как написано на табличке, ваша безопасность — это ваша ответственность.

Я начал спуск и сразу же встретил еще одну хижину, которая также хижиной не являлась. Это было укрытие от непогоды, в котором ничего, кроме скамеек и бака с дождевой водой, не было.

Дальше тропа шла только вниз, а люди шли только вверх. Ради любопытства я спрашивал у них, куда они направляются, и все они отвечали мне, что идут в хижину Энджелас. Я представил себе, сколько народа соберется там к вечеру, и мысленно поблагодарил Бога за то, что меня там не будет. Бог знал, что я плохо переношу большое скопление людей в местах, куда идешь за уединением, и все время направлял меня в более или менее безлюдные хижины.

Тропа казалась бесконечной, а солнце, к этому времени уже поднявшееся почти в зенит, — безжалостным. И все-таки через обещанные полтора часа я оказался опять рядом с Санни.

Забрав свой оставленный под охрану компьютер из информационного центра, я подъехал к озеру, чтобы попрощаться с ним и поблагодарить за чудесный Новый год. Я стоял рядом с пристанью в бухте Керр, откуда уходят катера в хижину Колдвотер, и смотрел на величественные горы, словно поднимающиеся из воды.

С этими словами в сердце, я покинул национальный парк Нельсон Лейкс, пообещав себе, что непременно вернусь сюда снова. Я знал, что обязательно исследую его вглубь, доберусь до хижины Энджелас, пройду по треку Траверс-Сабин, но все это я сделаю уже не в одиночку. В следующий раз — и я это чувствовал всем своим существом — со мной будет человек, который, как и я когда-то, будет смотреть на всю эту красоту неискушенным взглядом, а я буду идти рядом, улыбаться, щелкать затвором фотоаппарата и петь: «Есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь!»

«Вперед, Санни, — воскликнул я, вставив ноги в стремена. — Нас с тобой ждет долина Кобб и хижина Сильвестра. Исполним же волю Бога!»

Полтора часа езды, и я оказался в Нельсоне. Приняв душ, я лег на кровать и почувствовал ту разливающуюся по телу приятную усталость, какая бывает только после хорошей физической работы. Отдых для меня это смена деятельности, и, чем больше деятельности и чем более она разнообразна, тем лучше отдых. Вечером у меня всегда трудился разум, усваивая и запоминая то, что я предлагал ему в виде книг — простой, но необходимой духовной подпитки. В этот день я постигал смысл очень важной темы, которая, к сожалению, в современном мире подается в весьма искаженном виде. «Необходимо стремиться к полному целомудрию», — писал Лев Толстой.

1. Хорошо жить в честном браке, но лучше никогда не жениться. Редкие люди могут это. Но хорошо тому, кто может.
2. Если люди женятся, когда могут не жениться, то они делают то же, что делал бы человек, если бы падал, не споткнувшись. Если споткнулся и упал, то что же делать, а если не споткнулся, то зачем же нарочно падать? Если можешь без греха прожить целомудренно, то лучше не жениться.
3. Неправда, что целомудрие противно природе человека. Целомудрие возможно и дает несравненно больше блага, чем даже счастливый брак.
4. Губительны для доброй жизни излишества в пище, так же и еще более губительны для доброй жизни излишества половой жизни. И потому чем меньше отдается человек тому и другому, тем лучше для его истинно духовной жизни. Разница между тем и другим, однако, большая. Отказавшись совсем от пищи, человек уничтожает свою жизнь; отказавшись же от половой жизни, человек не прекращает ни своей жизни, ни жизни рода, которая зависит не от него одного.
5. Неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене. Есть разность между замужнею и девицею: незамужняя заботится о Господнем, как угодить Господу, чтобы быть святой и телом и духом; а замужняя заботится о мирском, как угодить мужу. (1 Кор., VII, 32-34 6)
6. Если люди, женившись, думают, что они своим браком служат Богу и людям тем, что продолжают род людской, то они сами себя обманывают. Таким людям, вместо того чтобы жениться для увеличения числа детских жизней, гораздо проще поддерживать и спасать те миллионы детских жизней, которые гибнут от нужды и заброшенности.
7. Хотя только редкие люди могут вполне быть целомудренны, пусть всякий человек понимает и помнит, что он всегда может быть более целомудрен, чем он был прежде, и может вернуться к нарушенному целомудрию, и что чем больше приблизится человек к полному целомудрию, тем больше он получит сам для себя истинного блага и тем более он будет в состоянии служить благу ближних.
8. Говорят, что если все люди будут целомудренны, то прекратится род человеческий. Но ведь по церковному верованию должен наступить конец света; по науке точно так же должны кончиться и жизнь человека на земле и сама земля; почему же то, что нравственная добрая жизнь тоже приведет к концу род человеческий, так возмущает людей? Главное же то, что прекращение или не прекращение рода человеческого не наше дело. Дело каждого из нас одно: жить хорошо. А жить хорошо по отношению половой похоти значит стараться жить как можно более целомудренно.
9. Один ученый сделал расчет, что если человечество будет удваиваться каждые 50 лет, как оно удваивается теперь, то через 7000 лет от одной пары разведется людей столько, что если бы их тесно прижать плечо с плечом по всему земному шару, то поместится на всем земном шаре только одна двадцать седьмая часть всех людей. Для того, чтобы этого не было, нужно только одно — то самое, что высказывалось всеми мудрецами мира и что вложено в душу всех людей, — целомудрие, стремление к наибольшему целомудрию.
10. «Вам сказано, — сказал Христос, поминая слова закона Моисея, — не прелюбодействуй. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с ней в сердце своем» (Мф. V, 27-28). Слова эти не могут означать ничего другого, как только то, что, по учению Христа, человек вообще должен стремиться к полному целомудрию. Как же это может быть? — скажут на это. — Держись люди полного целомудрия, уничтожится род человеческий. Но, говоря так, люди забывают то, что указание совершенства, к которому должно стремиться, не означает того, что человек должен достигнуть полного совершенства. Человеку ни в чем не дано достигнуть полного совершенства. Назначение человека в приближении к совершенству.