Экспедиция ॐ

Вот и всё приключенье, да и вспомнить — чего там?
Пароходик прошлёпал, волнишка прошла,
Но вздохнул очень странно командир вертолёта,
Философски заметив: «Вот такие дела...»

Юрий Визбор

— Здравствуйте, хмурые дни... — тихо сказад я, осторожно отодвигая шторку на окне и глядя на тяжёлые, словно налитые свинцом тучи, сквозь которые безуспешно пытались пробиться лучи утреннего солнца.

— Горное солнце, прощай, — чуть громче сказал Серёга, который спал на нижнем этаже двухъярусной кровати.

— Мы навсегда сохраним... — пропел Витц с соседней двухъярусной кровати.

— В Сердце своём этот край! — торжественно произнесла Алёна, появляясь в дверях, ведущих из ванной комнаты нашего маленького, но уютного гостиничного номера.

На лице её сверкала свежесть, задор и боевая готовность к взятию последнего рубежа — возвращению на родину.

Когда в мой дом любимая вошла,
В нём книги лишь в углу лежали валом.
Любимая сказала: «Это мало.
Нам нужен дом». Любовь у нас была.
И мы пошли со старым рюкзаком,
Чтоб совершить покупки коренные.
И мы купили ходики стенные,
И чайник мы купили со свистком.

Юрий Визбор

— Скажу тебе, Брат, Бог к нам немилосерден, — первое, что услышал я поутру, ещё не успев вылезти из спального мешка.

Серёга, как выяснилось, сокрушался по поводу своих насквозь промокших кедов, которые, как он надеялся, хотя бы чуть-чуть просохнут к утру.

— Зато справедлив, — ответил я и спрыгнул с верхнего этажа деревянных нар. — Ты же знаешь: наказания без вины не бывает. Я тебя заранее предупреждал, куда мы идём, а в твоём снаряжении к моменту старта и конь не валялся. Вот и получил. Но, в конце концов, ты же не ноги отморозил. С кем не бывает.

Я растоплю кусочки льда
Сердцем своим горячим.
Буду любить тебя всегда, —
Я не могу иначе...

Николай Добронравов

— Скажу тебе, Брат, Бог к нам милосерден, — выглянул я в окно, где стальные облака медленно растворялись в разгаре весеннего утра. Прохладный воздух проникал в лёгкие, наполняя их чем-то ароматно-сладким и будоражащим воображение.

В общей кухне царила суета, слышались прощальные слова тех, кто ещё вчера познакомился здесь, вместе готовя вермишель на кухне, разделяя трапезу за одним столиком в столовой, или парясь в крохотной баньке. Всем нам предстояло покинуть уютное пристанище и отправиться на поиски новых приключений.

По этим истёртым ступеням,
По горю, разлукам, слезам
Идём, схоронив нетерпенье
В промытых ветрами глазах.
Виденья видали ночные
У паперти северных гор,
Качали мы звёзды лесные
На чёрных глазищах озер.

Юрий Визбор

Я встретил рассвет на берегу озера Текапо, пока Серёга досматривал свой сон. То ли от нашего вечернего разговора, то ли от долгой дороги, то ли от избытка мороженого, но усталость его явно свалила. Перед тем как уснуть, он даже признался, что не думал, что наше общение будет настолько лёгким, сердечным и откровенным. На что я ответил ему, что где ещё, как не в походах да за кружечкой алтайского можно вот так раскрыться, поговорить по-братски и отвести душу.

Сказав это, я вдруг задался вопросом, а есть ли слово и выражение в английском языке, которое бы означало «отвести душу». Уснул так и не вспомнив. А утром не нашёл и в словаре. Самое близкое, что мне удалось отыскать, — словосочетание, которое на русский язык переводится как «облегчиться», но для того, кто знаком с могуществом и великолепием русского языка, эти два выражения — «отвести душу» и «облегчиться» — никогда не превратятся в синонимы.

Понимаешь, это странно, очень странно,
Но такой уж я законченный чудак:
Я гоняюсь за туманом, за туманом,
И с собою мне не справиться никак.
Люди сосланы делами,
Люди едут за деньгами,
Убегают от обиды, от тоски...
А я еду, а я еду за туманом,
За мечтами и за запахом тайги.

Юрий Кукин

Я вышел на улицу, напевая эту весёлую песню из далёких советских времён — времён сытых, счастливых и полных надежд на великое будущее для всего человечества. Впереди нас, казалось, с распростёртыми объятиями ждали космические путешествия на другие планеты, звёзды, галактики. Но всему этому, как мы знаем, не суждено было случиться. По крайней мере не так скоро.

— Серёга, — произнёс я с улыбкой, — ничего лучше, чем эта песня, мне сегодня не пришло в голову. Понимай, как знаешь, но, видит Бог, путешествия у меня в крови. Как жгучий кайенский перец, бурлит во мне любовь к горам, солнцу, пихтам, песням и дождям. И в то время, пока люди набивают чемоданы вещами и деньгами, я каждый день вытряхиваю оттуда что-нибудь ненужное в стремлении, чтобы к концу жизни там не осталось вообще ничего. Знаешь, японская мудрость гласит: «Чтобы обрести знание, каждый день что-нибудь добавляй; чтобы обрести мудрость, каждый день от чего-нибудь избавляйся».

Я жал на все педали,
В висках стучала кровь.
Я так боялся опоздать в страну
С названием «Любовь».

Игорь Тальков

С тех пор, как я получил письмо от Серёги Санина, прошла неделя. За эту неделю я ещё больше укрепился в своём решении не откладывать путешествие в долгий ящик, а сделать всё быстро, чётко и, как говорится, чтоб «усё было в лучшем виде». Я всегда заранее составлял чёткий план действий, в то же время оставляя место разгуляться и Божественной воле. А может это она, Божья воля, наоборот, всегда оставляла место разгуляться мне? Риторический вопрос.

Одни люди считают, что всё зависит от Бога и немного от нас, другие же придерживаются противоположных взглядов. Есть, правда, ещё группа людей, которые вообще не верят в Бога. Но зато верят в справедливость. И в этом отношении они гораздо полезнее миру, чем религиозные фанатики, которые готовы с пеной у рта защищать каноны своей веры, стараясь завлечь в свои ряды новых адептов.

К сожалению, мало кто согласиться, что вера одна. А ведь именно так и есть — изначальное состояние души, при котором Бог везде и во всём. Но при этом нам не следует забывать, что добро, которое нам даёт вера, должно быть с кулаками. Акт милосердия невозможен без участия высшей справедливости. Или я ошибаюсь?..

При этой мысли взгляд мой упал на книгу, которую я собирался взять с собой в путешествие — «Эра милосердия».

Видел я суету и простор,
Речь чужих побережий я слышал.
Я вплываю в свой сретенский двор,
Словно в порт, из которого вышел.
Но пусты мои трюмы, в пыли,
Лишь надежды — и тех на копейку...
Ах, вернуть бы мне те корабли
С парусами в косую линейку!

Юрий Визбор

Уж небо осенью дышало, уж реже солнышко сверкало... Стоп! Что-то здесь не то... Вроде конец октября, а дышится весной, да и день один другого жарче... Ах да, ведь автор этих строк, Александр Сергеевич Пушкин, сочинил их будучи в северном полушарии. А вот если бы он родился и вырос в Австралии, то этот эпизод из «Евгения Онегина» пришлось бы значительно переработать.

На календаре почти ноябрь, но во двор ко мне стучится весна, а не осень, солнышко блистает всё чаще, а не реже, да и гусей что-то не видно в небе. Наверное, они просто сгорели на ярком австралийском солнце и перевоплотились в кукабарр. Вот этим птичкам точно нравится местный климат — ох и заливистый же у них смех! Интересно, над кем они постоянно смеются?

Прочтя эту книгу, вы, уважаемый читатель, возможно задались как минимум одним вопросом: каким образом название книги связано с её сюжетом? Почему головной убор, купленный мной в последнюю минуту перед посадкой в самолёт в аэропорту Еревана, вдруг нарёкся «шапкой Мономаха» и оказался в главной роли этого произведения?

Я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя; как литератора — меня раздражают, как человека с предрассудками — я оскорблён, — но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить Отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог её дал.

Александр Пушкин

«Вот вам сказка по гуся — вот она и вся!» — с такими мыслями я открыл глаза навстречу заключительному дню путешествия по Новой Зеландии. Только-только занималась заря, птицы вовсю уже пели утренние мелодии, приветствуя новый день. Перед самым рассветом они замолкают, примерно минуты на три — в это время всё в Природе замирает в ожидании чуда... Время перед рассветом — тот самый момент, когда силы Света продавливают своей энергетикой тьму, и все собираются с духом, чтобы выкрикнуть «УРА!».

Тут я услышал как будто кто-то прошептал мне на ухо:

«А что, если сегодня день настал волшебный в твоей жизни?»

«Смахну слезу, отброшу лень — отныне я не буду прежним!» — я вскочил с кровати и начал быстро собирать вещи, чтобы успеть встретить Ра Свет.

Сорванный цветок должен быть подарен, начатое стихотворение — дописано, а любимая женщина — счастлива, иначе и не стоило браться за то, что тебе не по силам.

Омар Хайям

Кинлок — небольшое поселение на северо-западной оконечности озера Уакатипу. Здесь расположилось всего с десяток домов, в большинстве своём — гостиницы. С трёх сторон это место окружают горы, а заезжают сюда только истинные ценители тишины и уединения с Природой. Настоящая мекка для художников, поэтов, писателей и всех, для кого творчество — вторая кожа.

А чего ждал от этого места я? Или, может, что это место ждало от меня? Если мы притянулись — значит это было неспроста...