Я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя; как литератора — меня раздражают, как человека с предрассудками — я оскорблён, — но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить Отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог её дал.
Александр Пушкин
«Вот вам сказка по гуся — вот она и вся!» — с такими мыслями я открыл глаза навстречу заключительному дню путешествия по Новой Зеландии. Только-только занималась заря, птицы вовсю уже пели утренние мелодии, приветствуя новый день. Перед самым рассветом они замолкают, примерно минуты на три — в это время всё в Природе замирает в ожидании чуда... Время перед рассветом — тот самый момент, когда силы Света продавливают своей энергетикой тьму, и все собираются с духом, чтобы выкрикнуть «УРА!».
Тут я услышал как будто кто-то прошептал мне на ухо:
«А что, если сегодня день настал волшебный в твоей жизни?»
«Смахну слезу, отброшу лень — отныне я не буду прежним!» — я вскочил с кровати и начал быстро собирать вещи, чтобы успеть встретить Ра Свет.
— За что я люблю жизнь, Витц, так это за то, что она — чудо! — проговорил я, кидая последний чайный пакетик армянского чая с чабрецом в свою автомобильную термокружку,
— Где как ни в Новой Зеландии тебе такое сказать! — иронично произнёс Витц. — Когда приземлишься сегодня вечером в загазованном мегаполисе, посмотрим, как ты запоёшь.
— Ты не понял, Витц. Я говорю не о внешних чудесах, а о внутренних трансформациях, которые происходят в человеке. Помнишь, что говорил Дени Дидро? «Чудеса там, где в них верят, и чем больше верят, тем чаще они случаются». Я верил, что со мной случится чудо, и оно случилось!
Мы с Витцем сидели ранним воскресным утром в общей столовой. Солнце уже поднялось над горизонтом, но ещё не взошло на горами штата Отаго. На окнах поблёскивал иней, на озере лежал утренний туман. Я придвинулся поближе к тёплому радиатору и смотрел на то, как начинается новый день. Обхватив покрепче горячую кружку, я тихо напевал песню из советского художественного кинофильма «Весна на заречной улице», для которой шесть лет назад сочинил собственные слова.
Когда домой вернусь не знаю,
Зачертит иней на стекле.
Он принесёт тебе, Родная,
Последние вести обо мне...
— Скучаешь? — поинтересовался Витц, заметив тень тоски на моём лице.
Я посмотрел на него и произнёс по вздохом.
— Уж таков человек: по-настоящему он дорожит только тем, что у него отнято.
— Ай да последний романтик, — покачал головой Витц. — неисправимый романтик, начитавшийся Ремарка в свои юношеские годы.
— А я вообще всю жизнь во многом оказываюсь последним, — улыбнулся я. — И в этом, как ты понимаешь, есть свои плюсы: если представить, что мир движется по кругу, то быть последним — это ещё и быть первым. И в этом весь я, Брат, — вопрекист до мозга костей! А уже потом романтик.
— Что-то у тебя невесёлый вид, вопрекист, — внимательно посмотрел на меня Витц, когда мы тронулись в обратный путь вдоль озера Уакатипу. — А у меня сегодня открытие века: в утренней газете нашёл статью про происхождение Британии. Племя, которое пришло на Британские острова, поклонялось богу Велесу, отсюда Уэльс. А Велес — Бог скота, отсюда Скотландия. На севере жило племя скандов и было два слова: «явь» и «навь» (соответственно, видимый и невидимый мир). Отсюда Скандинавия — сканды, живущие в невидимом мире, потому что там полярная ночь. Поморская Русь — Пруссия. Серебряная Русь — Сербия. Белая Русь — Белорусь. А ещё там был смешной анекдот про медведя, лису и волка. Рассказать?
— Валяй!
— Ну, слушай. Встречаются волк, лиса и медведь после дневной охоты. У волка в лапах растерзанная туша кролика, у лисы — придушенная курочка, а у медведя — крынка молока. Увидели волк и лиса свежее, жирное, вкусно пахнущее молоко и давай медведя уговаривать меняться. И так и эдак они пытались обхитрить медведя отдать им крынку молока взамен своей зловонной падали. Но медведь был непоколебим. Наконец, он сказал: «Хорошо, я отдам крынку молока, но только если вы отгадаете мою загадку», — он сжал кулак, а затем оттопырил три пальца: большой, указательный и средний. — «Какой палец на моей лапе — средний?» Волк удивился простоте загадки и ухватился за указательный палец: «Вот средний!» «Нет, не угадал», — ответил медведь. Лиса расплылась в улыбке, предвкушая свою победу, поскольку посчитала, что медведь хитрит, и надо выбирать их всех пяти пальцев руки. Поэтому она указала на средний палец. «Нет, и ты не угадала», — ответил медведь. После чего сложил кукиш из трёх пальцев своей левой руки и показал его волку с лисой: «Вот средний! Вот вам моя крынка!»
Я чуть не прыснул со смеха. Настроение моё сразу поднялось и я отогнал от себя грусть, навеянную последним днём перед разлукой с Витцем и с Новой Зеландией.
Мы проехались ещё какое-то время, соблюдая тишину. Солнышко всё выше и выше поднималось над горами штата Отаго и двигалось на север, как это заведено в Южном полушарии, по направлению к зениту.
— Хочу спросить у тебя «Топ-3» твоих самых любимых мест в Новой Зеландии, — сказал Витц после короткого раздумья. — Ты ведь уже три раза побывал тут, наверное, у тебя собралось много впечатлений.
— Не то слово! Первое место я отдаю сердцу новозеландских гор, национальному парку Маунт Кук, а конкретнее — хате Мюллер. Второе место по праву достаётся «долине Хунзакутов» в национальном парке горы Эспайринг. А третье — пику Ройс, что близ Уонаки.
— А как же Милфорд Саунд?
— Милфорд Саунду досталось бы почётное сотое место в моем списке «Топ-100».
— Как же так? Это же, пожалуй, самое популярное место, по крайней мере, на Южном острове.
— Наверное, как раз-таки поэтому. Есть такое правило, Витц: смотри, куда бежит большинство, и беги в противоположном направлении.
— Ты и правда вопрекист! Я знаю, у тебя ещё есть немного времени до отлёта. Я покажу тебе одно место — последний трек в этом путешествии, — загадочно произнёс Витц. — Тебе понравится, вот увидишь. А в лучшем случае оно даже может стать лидером в твоем списке «Топ-3»!
— А я собирался провести остаток времени в Куинстауне, сидя на лавочке, попивая чай и любуясь красками осени, — ответил я. — Но я доверюсь тебе, Витц. Как-никак ты здесь местный и лучше знаешь, какие места достойны внимания, тем более раз уж мы так далеко заехали.
— Это место я выбрал специально для тебя, Брат, потому что знаю, что ты его оценишь по достоинству. Кроме того, Владыка Кармы взял с меня слово, что я отвезу тебя туда сегодня, потому что там к тебе должно прийти озарение.
— Ещё одно озарение? — удивился я. — Вот это уже интересно!
Мы как раз свернули на дорогу, ведущую в Куинстаун через Гленорки. Проезжая центральную часть маленького городка, мы свернули на круговом перекрёстке направо и, проехав несколько сотен метров, остановились под сенью раскидистых сосен.
На табличке рядом было написано «Аллея Гленорки» (англ. Glenorchy Walkway). Я, как обычно, взял в руки фотокамеру и отправился по указателю. Времени у меня было в запасе немного: всего час, максимум полтора.
— Ну как? — спросил Витц, когда я вернулся. — Какие были озарения?
— У меня в голове всё это время играла песня «Возвращайся, Человек», — признался я. — А в конце, когда я увидел стаю журавлей и передо мной предстал величественный вид на гору Бонпленд (англ. Mount Bonpland), Внутренний Голос сказал одно слово: «Алтай».
Закрыты двери на засов,
Но ты уже открыть готов
Окно ключом своей мечты,
Стирая образ суеты
Без сомненья!И снова взлёта полоса,
Но ты уже решился сам
Очистить небо от тоски,
Пусть даже с сединой виски
В день рожденья.В чистом поле на заре,
Где начнётся новый век,
Ждут тебя уже давно!
Возвращайся, Человек!Век страданий прочь умчится,
Наша жизнь преобразится,
Вспыхнут радостью огни.
Мы с тобою не одни
В мире этом!Возвращайся, Человек!
Ждут тебя здесь сотни лет
С доброй вестью на устах.
Пусть цветёт в твоих садах
Вся планета!В чистом поле на заре,
Где начнётся новый век,
Ждут тебя уже давно!
Возвращайся, Человек!Все сначала, страха нет,
И на улице рассвет
В дверь с молитвою стучит.
Дверь шатнулася, скрипит...
С возвращеньем, Человек!
— Ну вот и пришла пора прощаться, Витц, — тихо сказал я, сворачивая на финишную прямую перед въездом в зону аэропорта. Мне с трудом верилось, что прошло больше двух недель нашего совместного путешествия.
— Это было незабываемо, Брат. Ты совершил маленький подвиг, приехав сюда и выполнив волю Всевышнего. Владыка Кармы сегодня утром дал мне знак, что очень доволен тобой, а твоя негативная карма сожжена полностью. Ну, почти полностью, — добавил Витц, — ведь, с этого дня ты уже кармуешь по-новой. Смотрю я вот на твоё грустное лицо, на котором нет-нет да появляется тень боли от разлуки со мной. Но не надо печалиться, ты же знаешь: всё преходяще.
— Только музыка вечна, — улыбнулся я, — на самом деле у меня сейчас состояние небывалого полёта. Я чувствую, что выполнил нечто, что собирался сделать уже лет пять. Семя желания, которое начало прорастать с тех пор, уже давно превратилось в большую яблоню с кучей плодов, и вот эти самые плоды за прошедшие две недели попадали мне на голову как из рога изобилия. И каждый плод был по-своему вкусен, даже тот, который на первый взгляд выглядел ущербным. А ты, Брат мой, просто красавчик: две недели я тебе грел уши на самые разные темы, начиная с астрологии Джйотиш и заканчивая законами РИТА; от забытых славянских пословиц до стихов собственного сочинения. А ты за один вчерашний день взял и развернул шахматную доску на сто восемьдесят градусов, поставив меня в положение ученика. И вот это ли не чудо?!
— Запомни этот опыт и пронеси его через всю жизнь, — проникновенно проговорил Витц, — подари его другим и пусть хотя бы ещё один человек станет ближе к самопознанию после сказа об этом невероятном Богопутешествии. Теперь у тебя трилогия, — продолжал он, — как у Толкиена с романом «Властелин колец». Но ты, я уверен, пойдёшь дальше и станешь Властелином Сердец! Я верю в тебя, Брат!
— Благо Дарю тебе, Витц, от всего Сердца! — я обнял его на прощание. — Самое лучшее, что может один человек сделать для другого на расстоянии, это верить в него, но ни в коем случае не переживать за него… Знаешь, — продолжал я, немного подумав, — когда я вернулся из путешествия по Индии в 2017 году, я говорил, что «настолько полон впечатлений, что боюсь чихнуть — как бы чего не выскочило». Так вот сейчас я так же полон впечатлений, но уже ничего не боюсь: даже если что-то выскочит, я верю, что Бог заботливо вложит это в меня обратно.
— На всё воля Всевышнего. Как говорится, всё зависит от Бога и немного от нас, правда же?
— Сто процентов: человек полагает, а Бог располагает.
— Буду ждать тебя снова в наших краях, Брат мой, но обещай вернуться раньше, чем через шесть лет, и обязательно вместе со всей семьёй, хорошо? Твои близкие должны увидеть эту красоту своими глазами хотя бы раз в жизни.
Я приложил правую руку к левой стороне груди и произнёс:
— Сердце-свидетель, вот вместе мы вновь, расскажем мы всем, кто доселе не знал: лучше гор могут быть только горы, на которых ещё не бывал!
А затем, смеясь, добавил:
— Будем надеяться, что больше нас не накроет «локдаун». В любом случае, будем использовать любую возможность! Кризисам — нет! Возможностям — да!
— Быть Добру! — крикнул Витц на прощанье и вложил в мою ладонь маленькую шкатулку. — Не забывай своё Сердце, Брат! — подмигнул он. — Откроешь, когда прилетишь домой.
— Добро, Брат! Слава Роду!
* * *
Ты мой сокол свет,
Бьёт копытом конь
Ждёт тебя рассвет
Ждёт тебя огонь
Ждут тебя края
Новая земля
Дальние моря
Ждёт судьба твояТолько радуйся, рада — радуйся
Ладно, ладно всё, — рада — радуйсяМой надёжный друг,
Конь пошёл в галоп
Темнота вокруг
На душе озноб…
Ждёт тебя война
Стрелы да копьё
Ждут и ордена
Ждёт и вороньёТолько радуйся, рада — радуйся
Ладно, ладно всё, — рада — радуйсяОй, любовь моя,
Конь ретивый ржёт
Пусть судьба тебя
От беды спасёт
Ждёт тебя жена
Молит день и ночь
Ждёт тебя страна
Ждёт сынок и дочьТолько радуйся, рада — радуйся
Ладно, ладно всё, — рада — радуйсяПутник мой родной,
В пене конь стоит
Ты пришёл домой
И — свеча горит
И война ушла
Скоро лёд уйдёт
Верная жена
Мужа бережёт!Только радуйся, рада — радуйся
Ладно, ладно всё, — рада — радуйся
* * *
— Алло, алло, Витц, это я Слава, Сла-а-а-а-ва! Я как будто в психушку попал!
— А что случилось, Брат? Отвык от мегаполиса? — засмеялся Витц в трубку.
— Не то слово, я словно в другом измерении, забери меня отсюда!!
— Не могу, Брат, — голос Витца звучал всё дальше, отдаваясь эхом в трубке телефона, — учись жить и тогда, когда жизнь становится невыносимый. Сделай её полезной!
Это были последние слова, которые я услышал. Послышались короткие гудки. Я стоял на пересечении двух самых оживленных улиц в центре Сиднея, на выходе со станции Таун Холл (англ. Town Hall station); со всех сторон меня окружали спешившие по своим срочным делам клерки, рабочие, азиаты, африканцы, белые и чёрные, громкие и тихие, весёлые и безнадежно печальные. Неподалёку под крышей, рядом со входом в центральный супермаркет спал бомж. Под ногами у меня прошла собака, сзади кто-то подтолкнул и довольно грубо отодвинул меня в сторону от дверцы лифта, которую я, оказывается, загородил. Я оглянулся и увидел перед глазами не то мужчину не то женщину, в одеянии, схожем с тем, что одевают на сатанинских ритуалах. Это было настолько страшно и дико, что я стремглав бросился бежать куда глаза глядят, кое-как протискиваясь в противоход топпе, стараясь никого не сбить и самому не упасть. Вдруг кто-то в толпе схватил меня за рукав и начал тянуть не давая мне бежать дальше. Я пытался вырваться, но хватка была слишком цепкая. Тогда я начал расстегивать молнию куртки, чтобы сбросить её и бежать дальше, только бы убежать из этого дурдома…
— Сэр, — я быстро открыл глаза и вытаращил глаза на озабоченно глядящую на меня стюардессу. — Сэр, самолёт приземлился, все пассажиры уже покинули судно. Только Вы остались.
— Я не сэр, я Джан! Слава Джан! — буркнул я.
Быстро забрав свою ручную кладь, я покинул борт самолёта и пошел на таможенный контроль. По дороге я нащупал в кармане маленькую шкатулку, которую дал мне Витц в последний момент, взяв с меня слово, что я прочту её только по прилёте. Я тут же открыл её. Внутри был маленький свёрток, на котором я прочитал две короткие строчки. Они, к моему невообразимому удивлению, оказались написаны моим же почерком.
