У каждого из нас на свете есть места Что нам за далью лет всё ближе, всё дороже Там дышится легко, там мира чистота Нас делает на миг счастливее и моложе.
Игорь Тальков
Хата Эспайринг оправдала своё название без остатка: устремление, а вместе с ним и вдохновение не заставили себя долго ждать. Предыдущей ночью хотелось сидеть и сочинять не останавливаясь. Все уже ушли спать, а я остался один в большом зале, и только дрова тихо потрескивали в камине. Прогулка по долине Матукитуки навеяла мне интересную идею создания сказки для детей, и я, дело вдаль не отлагая, принялся записывать её, предвкушая, как буду рассказывать её своим детям, когда увижу их снова. Когда последнее предложение было дописано, с чистой Совестью я отправился спать, а утром на листке бумаге, где был черновик моей сказки, я, к своему удивлению, обнаружил странные слова, как будто под моим сочинением подписались сами герои моей сказки.
Надпись состояла из двух слов: «Ра», «Лек», где ножка последней буквы «к» превращалась в стрелку и изящно описывала загогулину в сто восемьдесят градусов. Сие было похоже на ребус, который подсказывал прочитать надпись справа налево. Получившееся слово «Келар», однако, мне ни о чём не говорило.
Внутри что-то подсказывало, что это и есть та подсказка, которая должна стать моей путеводной звездой. Скорее всего, оно должно было означать название места, куда мне следует отправиться дальше, но, ввиду отсутствия на руках бумажной дорожной карты Южного острова, оставалось только дожидаться возвращения в цивилизацию.
К моменту, когда я был готов выдвигаться в обратный путь, на часах было половина десятого. Стояло ясное солнечное утро, хотя до того места, где располагалась хата, лучи солнца ещё доставали из-за близко расположенных гор. На траве виднелся иней, что указывало на то, что ночью была минусовая температура. Мне потребовалось чуть больше получаса, чтобы выбраться на участок, где солнце доставало своими лучами до земли. Речка теперь проходила по левую сторону от меня. Подойдя поближе к берегу, я произнёс, обращаясь к ней:
— Молочная река, кисельные берега, скажи, пожалуйста, где твой исток?
Отвечала мне молочная река:
— Мы с тобой одной крови, сынок, и у нас один исток. Но разошлись мы с вами давеча — многими другими, такими же, как ты, в результате сепарирования: вы стали сливками, которых раскидало по чужбинам, а я превратилась в обрат. Возвращайтесь, сыны мои к Истоку. С Любовь, ваша Арья.
Не доходя несколько сотен метров до парковки, где меня ждал Витц, на глаза мне попалась деревянная статуя двух попугаев кеа, застывших в братском спарринге. И снова перед глазами моими нарисовались герои моей новой сказки. Последовательность этих удивительных событий ещё больше укрепило мою Веру в то, что я на верном пути, и Бог своей рукой направляет мои шаги в нужную сторону. Мне захотелось на какое-то время побыть с этим полученным опытом и Божественным откровением наедине, и не «вываливать» все новости Витцу при встрече. В конце концов, Витц был мне послан Всевышним в помощь на случай совсем уж безвыходной ситуации, а не для того чтобы перекладывать на него задачи моей экспедиции. Да и ситуаций-то безвыходных не бывает: безвыходными их делаем мы сами своими страхами.
— Где ты там ходишь? — услышал я причитания Витца ещё на подходе к парковке, — меня тут уже всего мошкара сожрала!
— Дык, и меня тоже, дружище! Кабы знал, взял бы тебя с собой, чтоб ты их отгонял, пока я делом занимаюсь.
— Каким тебе ещё делом заниматься, кроме как ноги поднимать, — усмехнулся Витц.
— Про вот это не забывай, — показал я на штатив, который уже приловчился цеплять за поясной ремень, — у меня тут идут съёмки документального фильма «В мире животных».
— Нe забудь мне потом показать, когда закончишь монтаж. Буду твоим продюсером.
— Посмотрим, что там получится. Это так, эксперимент. Не обещаю, что получится. Я, признаться, видео не люблю снимать: предпочитаю статическую картинку.
— Почему же?
— По той же причине, почему я предпочитаю просмотру телевизора чтение книг. Это даёт возможность нарисовать в голове свою собственную картинку, которая гораздо сочнее, динамичнее и интереснее. Когда искренне любуешься фотографией, то как бы впускаешь её в свой внутренний мир, и там начинается сюжет — и каждый раз уникальный.
— Что правда, то правда, — кивнул Витц, вглядываясь в моё лицо. — Какой же у тебя чертовски счастливый вид. Чую я, ещё одно стихотворение сочинил, верно?
— Лучше чем стихотворение, Брат мой, лучше, — улыбнулся я загадочно, — ко мне пришла Сказка, навеянная ночёвкой в хате Эспайринг.
— Да ты ещё и сказки сочиняешь! — округлил глаза Витц. — А я думал, что ты просто поэт-песенник.
— Ты знаешь, я тоже так думал, — ответил я, снимая с плеч тяжёлый рюкзак и кладя его в багажник, — но я никогда не отталкиваю то, что приходит и не цепляюсь за то, что уходит. Если Всевышний посылает определенный сигнал, то я и стараюсь его реализовать, сделать лучшее, на что я способен. Сказки я начал сочинять, когда стал укладывать старшую дочку спать около года назад. По мотивам сказок Пушкина и Толстого, но с ещё более глубоким смыслом. Ведь, как говорится, плох тот ученик, который не превзошёл своего учителя.
— Глядя на тебя, мне думается, у тебя были отличные учителя, которые привили тебе такую Любовь к творчеству.
— На самом деле, их было немного, — проговорил я с ноткой горечи, — почти всему я научился сам: по книгам, на чужом и на собственном опыте. Меня спасает то, что мне не нужно повторять дважды или трижды или сколько там обычно нужно, чтобы до человека дошло. Ну и любую теорию я всегда подкрепляю практикой, иначе и смысла не было изучать. Фух! — я наконец закончил переобуваться и присел выпить воды. — Давай сейчас чаю накачаем на обратную дорогу, а в пути я расскажу тебе ту самую сказку.
— По рукам!
Не проехали мы и десяти минут, как на тропе показалась до боли знакомое стадо овец. В памяти моей вспыхнули горькие образы, к горлу моему подступил комок, а перед глазами заплясали строчки, которые сами превращались в нечто вроде монолога.
О, ветернарная тетрадь,
Оазис правды средь сомнений,
Как тяжело тебя читать,
Пребывая в пьяных снах,
Обманутому поколенью...
— Это начало той сказки, которую ты сочинил? — спросил Витц.
— Нет, это я всё о наболевшем. Никак не могу забыть события не столь давно минувших дней… Ладно, кажется, овец мы миновали, броды тоже позади и можно немного расслабиться. Итак, слушай.
Жили-были на свете два вертолёта. Звали их Радар и Лекса. Радар был очень весёлый, здоровый, энергичный и всегда излучающий радость вертолёт. Лекса же был унылым, больным, вялым и вечно на всё жалующимся. Но тем не менее они были очень хорошими друзьями. Радару было искренне жаль смотреть на своего друга и он пытался ему хоть чем-то помочь.
— Дорогой мой друг Лекса, — приветствовал его в один прекрасный солнечный день Радар, — у меня есть идея, как вытащить тебя из этого ужасно удручающего состояния. Я знаю одно место на свете, побывав в котором ты полностью изменишь свою жизнь к лучшему и вновь станешь здоровым, сильным и позитивным вертолётом.
— Я даже не верю, что такое возможно, — печально вздохнул Лекса и посмотрел вдаль. — Мне кажется, что мне уже ничего не поможет.
— Поможет, вот увидишь! — горячо пытался переубедить его Радар. — Всё дело в твоих мыслях и отсутствии Веры в себя и свои силы, но это поправимо. Только слушай меня и лети за мной. Есть на свете одна долина, которая называется долиной хунзакутов. Люди, живущие там, вдохновят тебя на такие шаги, на которые ты никогда бы не отважился. Всё в том месте пронизано необычайной атмосферой радости, счастья, вечной молодости, Любви к Природе и к самой жизни! Полетели — кто знает, может быть это в твоей единственный шанс в жизни?
— Звучит как сказка, даже не верится! Добро! Полетели!
И они полетели. Поскольку Лекса не отличался крепким здоровьем, то они часто останавливались, но тем не менее благополучно достигли пункта своего назначения. Первое, что они увидели, это прекрасная долина, по которой протекала река с кристально чистой водой, в которой отражались склоны лежащих рядом гор. Вдоль всей долины росли абрикосовые деревья, а на полях созревала гречиха. Медоносные пчёлы с жужжанием, отзывающимся в Сердце всякого, кто находился в этой долине, опыляли деревья и травы и доставляли нектар в колоды.
Радар и Лекса не отрывая взгляда смотрели на эту долину. Они видели, как люди встают по утрам до восхода солнца, возносят хвалу Родным Богам и Предкам, а затем отправляются на трудовую деятельность согласно своим талантам и призванию. Жители этой долины обходились небольшим количеством пищи: в основном пророщенной гречкой, собранными своими руками горными травами, абрикосами, орехами, мёдом и чистой водой из горной реки. Они выглядели в несколько раз моложе своих лет, были крепкими, стройными и всегда улыбающимися. Они не знали скуки, лени, обид и тревог. Они честно трудились и жили по ритмам Матушки-Природы.
Наши вертолёты провели в долине несколько дней, то спускаясь вниз, чтобы пообщаться с местными жителями, то поднимаясь высоко в горы, чтобы полюбоваться всей этой несказанной красотой снова и снова. Наконец, Лекса сказал:
— Благо Дарю тебе, мой дорогой Друг, Радар, что показал мне другую, такую простую, чистую и праведную жизнь этих честных, добрых и счастливых людей. Теперь я всё понял и не буду терять ни минуты своей драгоценной жизни.
И они полетели обратно домой. На этот раз они летели без остановки, подгоняемые попутным ветром и собственной тягой и Любовью к жизни. С тех пор Лекса полностью поменял свой образ жизни и мышления. Он стал рано ложиться спать и рано вставать. Он каждый день много двигался и стал правильно питаться. Он также не позволял своим негативным мыслям взять верх над собой. Он стал полностью управлять своим телом, умом и разумом.
Когда он очистился на всех уровнях, он ощутил, как его жизнь преобразилась. Его стали окружать новые знакомые, он открыл для себя много интересных и необычных мест и ракурсов, которые раньше не замечал. Даже погода в тех краях, где он жил, стала лучше: чаще светило солнце, громче пели птицы, воздух стал напоен ароматом цветущих трав, а вокруг дома всё чаще стали летать медоносные пчёлы.
Когда я закончил, Витц молчал с полминуты, а потом произнес:
— А эта долина на самом деле существует?
— Да, Витц, в Пакистане, в долине реки Хунза. Это место называют «оазисом молодости». Продолжительность жизни обитателей этой долины составляет 110—120 лет. Поэтому, видишь, это сказка с элементами правды. Да и герои тоже в общем-то невымышленные… Я имею в виду их души.
— А почему почти все сказки начинаются со слов «жили-были»?
— Потому что можно жить, но не быть, и быть, но не жить. А в сказке, таким образом, есть прямое указание, что некто и жил, и был.
Витц посмотрел на меня с недоумением, и я понял, что нужно разъяснить этот момент подробнее.
— Как сказал один великий философ: «На могилах многих людей можно было бы написать: "Умер в 30, похоронили в 70"». То бишь человеческое тело дожило до 70 лет, но Стержень Духа рассыпался намного раньше. Смысл жизни утерян, цели нет, желание служить и приносить радость и пользу этому миру тоже. Человек превратился в лучшем случае просто в потребителя, а в худшем — в паразита, грызущего грудь Матушки-Земли. Вот это и называется «жить, но не быть».
— Получается, как в пословице «В здоровом теле здоровый дух».
— Большая редкость! — напомнил я концовку этой пословицы. — Когда человек цельный, то у него и тело, и душа, и дух в гармонии. Наши Предки очень хорошо понимали это и постарались донести до нас в фольклорном формате. Сказки — это наше огромное наследство, украсть которое сложнее всего, ведь это генетическое богатство, зашифрованное посредством различных образов. Главное, не променять их на дешёвые американские комиксы. Кстати, ты знаешь, почему другие русские сказки начинаются со слов «в одном царстве, в одном государстве»?
— Потому что в здоровом царстве здоровое государство — большая редкость.
— Именно! Ты быстро схватываешь суть. Я тебе сейчас дам домашнее задание. Подумай над тем, чем отличается государство от страны, страна от державы, держава от Отечества, Отечество от Родины. И помни: в русском языке нет синонимов!
Мы выбрались на асфальтированную дорогу и уже мчались по дороге в сторону Уонаки. По левую сторону от нас раскинулось одноимённое озеро. Заприметив красивый парк на берегу, мы сделали привал, во время которого я собирался решить несколько организационных вопросов. Во-первых, нужно было определиться с местом ночлега, а, во-вторых, найти на карте место с названием «Келар».
Не говоря ничего Витцу, я тщетно тыкал пальцем по экрану навигатора, пытаясь найти хоть что-то. А Витц тем временем, стоя на берегу, напевал песню «Чистые пруды». Я подошёл к нему через некоторое время, в задумчивости глядя на безупречную гладь озера Уонака, и вдруг неожиданно для себя самого произнёс:
— Да, я бы спел вам песню «Чистые пруды», но, признаюсь честно, мне не до «воды». Я на меч булатный и доспехов звон поменял приятный старый свой аккордеон… Проснись, Моя Россия!
Витц медленно повернул ко мне голову, немного оторопев. Затем он подошёл по мне поближе и, глядя мне в глаза, произнёс:
— Я знаю, о чём болит твоя душа, Брат, но, знаешь, можно завести для другого человека будильник, но проснуться он должен сам, по своему желанию. Любое принуждение, даже, с пожеланиями счастья и добра, всегда имеет и негативную сторону. Представь, как если бы страуса, который засунул голову в песок, стали отрывать от этого интересного занятия.
— Я всё понимаю, да вот только это — общее дело. Нельзя вот так просто быть равнодушным, когда творится зло. Иначе мы становимся соучастниками, — я закрыл глаза и глубоко вздохнул. — Так что ты там пел про чистые пруды?
— У каждого из нас на свете есть места, куда приходим мы на миг отъединится. Где память, как строка почтового листа нам сердце исцелит, когда оно томится. Новая Зеландия — это кладезь чистых озёр, Брат, — сказал Витц. — И у каждого своя история, своя легенда. Например, озеро Таупо (англ. Lake Taupo) на Северном острове — это бывшая кальдера одноимённого вулкана. Оно фигурирует в заключительной части приключенческого романа Жюля Верна «Дети капитана Гранта». А есть одно озеро, про которое говорят, что рядом с ним растёт большой зелёный дуб, как в сказке Александра Сергеевича Пушкина. И Кот Учёный ходит по цепи кругом. И ступа с Бабою Ягой идёт бредёт сама собой.
— Интересно, а как называется?
— Я точно не помню. Кажется Маккеллар...
В картине мира есть страна одна святая
Она прекрасна и стройна, другой не знаю
Живая такая, божественные песни
с тобою пели все мы вместе…В её безкрайнем поле можно исцелиться
Лишь только слово доброе в тебе родится
Напиться водицы из родника лесного
Не будем торопиться снова…Проснись, моя Россия
Я сын, рождённый здесь
В твоих лесах красивых
Живёт благая весть!Проснись скорей, родная
Мы — сыновья твои!
В России прозвучала
Мелодия любви!Ты помнишь, кедры в том лесу нам песни пели
Они любовь свою тебе отдать хотели…
Сжигали… Едва-ли мы что-то понимали
Страна моя, мы крепко спали.
Святые рощи на твоей земле рубили
И веру в чудо мысли в сердце мы губили
Терзали… Не знали, что родились богами
Должны мы осознать всё сами!!!
