У нас есть два корня: наша земля и наш язык. Поэтому на язык я обращаю особое внимание — он живая вода нашего будущего. А земля наша — это наша история, наша быль. Славяне стали неустроенно, дурно жить после того, как им перекроили их историю.
Михаил Задорнов
Родные Боги не стали посылать самых трудных испытаний. А ведь изначально я планировал идти в хату Мюллер именно во вторник. Но все места были уже забронированы. Поэтому пришлось бронировать на следующий день. А в этот день, как пел в своей песню Юрий Визбор, непогода в горах, непогода…
Непогода в горах, непогода,
В эту смену с погодой прокол,
Будто плачет о ком-то природа
В нашем лагере «Узункол».
Нам-то что? Мы в тепле и в уюте
И весь вечер гоняем чаи,
Лишь бы те, кто сейчас на маршруте,
Завтра в лагерь спуститься б смогли.
Дождь, туман, холод. Только ветра не хватает, чтобы можно было окончательно поставить крест на каком-либо походе в самое сердце новозеландских гор. Рискнул бы я в такую такую погоду забираться на высоту 2000 м? Не буду говорить «если бы…», потому что прошлое не знает сослагательного наклонения. Скажу так. Пока мы с Витцем ехали в национальный парк Маунт Кук, мне на глаза постоянно попадался такой дорожный знак: «Love your family — slow down». И этим всё сказано. Или, может быть, не сказано ничего?..
Глядя на тоскливую погоду, которая разыгралась за окном, я думал о том, какой же русский язык богатый и многогранный. Но без знания иностранного языка трудно оценить значение своего родного. В жизни ведь часто бывает так, что дорожить мы начинаем тем, что у нас отнято.
«Вот смотрю я на эту Природу, которая чудит как только хочет в самом сердце новозеландских гор, и всё равно люблю её. Да, она может порушить планы, но значит то были несовершенные планы, и надо их ещё раз пересмотреть, свериться с планами Бога. Говориться, что если хочешь рассмешить Бога, то расскажи Ему о своих планах», — и с этими мыслями я улыбнулся.
В этот день мои планы и планы Бога совпали полностью: я никуда не собирался идти, а вот мой сосед по комнате, в которой я ночевал, был явно недоволен. Он, лондонский денди, сначала назвал погоду словом «дерьмо» (англ. shit), а потом «отстой» (англ. rubbish). Для него это всего лишь погода, а для меня — Природа. К сожалению, английское слово «nature» не несёт в себе столь глубокого смысла. А раз нет смысла, то как жить дальше?
«Слишком много риторических вопросов с утра, — пронеслось у меня в голове. — Не хочу копить их в себе, их надо обязательно обсудить с Витцем. За распитием армянского чая с чабрецом и партией в шахматы: пока идёт дождь и на улицу нос не высунешь, нельзя упускать такой шанс».
Мы с Витцем удобно устроились друг напротив друга в общей гостиной, рядом с камином, в котором приятно потрескивали дрова.
— «Я пригласил своего спутника выпить вместе стакан чая, ибо со мною был чугунный чайник — единственная отрада моя в путешествиях по Кавказу», — шутя сказал я, ставя на стол силиконовый туристический чайник с ребристыми стенками, позволявшими ему складываться по вертикали. — Это фраза из романа «Герой нашего времени» Михаила Лермонтова. Один из моих любимых поэтов, между прочим, пожалуй, даже самый любимый.
Я счастлив был с вами, ущелия гор,
Пять лет пронеслось: всё тоскую по вас.
Там видел я пару божественных глаз;
И сердце лепечет, воспомня тот взор:
Люблю я Кавказ!..Михаил Лермонтов, «Кавказ»
— Вот что называется человек на два дня залетел в Армению, и уже влюбился в Кавказ! — воскликнул Витц, расставляя фигуры.
— А то! Кавказ — это место Силы! Просто так его не стали бы воспевать в песнях и стихах.
— А какие ещё есть места силы на Руси?
— Алтай. Но там я не был пока. Зато был в Непале.
— Непал это не Русь, — заявил Витц и сделал первый ход белыми f2-f3.
— Ну, это с какой стороны посмотреть, Брат, — медленно произнёс я и сделал ответный ход белыми e7-e5. — Непал это сокращённо от «непалёная», то бишь не жаркая страна, одна из областей древней Руси. Впрочем, как и некоторые земли к западу от русской равнины, например, Германия. Вот, давай разберём с тобой название современной столицы Германии — Берлин.
У славян слово «бер» означало имя духа стихии. Если, допустим, сегодня кто-то разбушевался, на всех наорал, разбросал чашки, подрался и всё не может угомониться — это значит, в нём разбушевался дух Бера! Каждому духу соответствовало какое-то животное. Беру — медведь-шатун. В разбуженном раньше срока медведе просыпался буян, опасный дух стихии. Поэтому место, где медведь спал, называлось берлога. Лежащий Бер! Не будить! То есть берлога, это слово-предупреждение, как на электрической будке: «Не влезай — убьет!»
И вот на том месте, где было больше всего берлог в Европе, теперь находится город Берлин. Традиционные историки не знают происхождение названия столицы Германии, потому что им в голову не приходит, что вся Европа была заселена единым праславянским народом, который говорил на языке наших Предков.
— А нам в школе рассказывали, что русский, наоборот, от английского произошёл, — сказал Витц и сделал следующий ход пешкой g2-g4.
— То, что на землях сегодняшних Германии, Англии, Франции, и в Греции, и на севере теперешней Италии жили наши общие предки, говорившие на едином, дославянском языке, доказывают корни множества слов этих народов. Тот же медведь, по-английски «bear» — от нашего «бера». Если заглянуть в этимологический словарь английского языка, конечно, там этого объяснения не будет.
— А как же окончание «лин» в слове Берлин? — не унимался Витц.
— Волхвы предупреждали: медведи интуитивно образуют берлоги в особых местах, где дух Бера должен спать. Иначе — беда! Не ставьте там город, не будите его. Он будет выплескивать волны своей агрессии во всех направлениях. Особенно — в восточном! На тех, кто его разбудил, придя с востока. Но отделившиеся от славян готы волхвов не послушались. Образовали поселение Берложье. Тут же в них вселился дух разбуженного Бера. Они стали необычайно воинственными. Этакими «шатунами Европы». Тогда природоведы-волхвы посоветовали для смягчения мужской агрессии Бера соединить берляющую энергию с женской энергией Инь для уравновешивания. И дать этому поселению название Берлинь. Мягкий знак придавал любому слову более нежную женскую суть. Так название этого поселения изменилось на более мягкое — Берлинь. Но кровожадные мужики на такие мелочи, как мягкий знак, вообще перестали обращать внимание. В мире стремительно развивающейся западной жизни мягкий знак даже был вычеркнут из всех азбук новообразовавшихся народов Европы. Что привело к более грубому пониманию мироустройства и закончилось уничтожением женской энергии во времена инквизиции. Только как предупреждение о возможной опасности, как послание от волхвов, сохранилось название города Берлин. К сожалению, волхвы оказались правы! Тысячелетиями с этого места выплескивался разбуженный дух Бера на другие народы!
С этими словами я взял ферзя и сделал ход d8-h4, а затем посмотрел на Витца, который уставился на доску с отвисшей челюстью.
— Шах и мат, — констатировал я. — Сыграем ещё раз?
Мы поставили на исходное место те три фигуры, которые решили судьбу всей партии, и начали учить историю с начала, развернув шахматную доску на сто восемьдесят градусов. Больше Витц не задирался, а внимательно слушал, стараясь не отрицать всё сгоряча только потому, что это не укладывалось в его голове в силу живущих в ней (точнее, в уме) догм и предрассудков.
Мы некоторое время играли молча, а затем Витц произнёс, удивляясь своим собственным рассуждениям.
— Изображение медведя на гербе Берлина… Теперь всё сходится!
— Да, на гербах часто сохраняется память о тех землях, где селились пришедшие с востока племена. Если племя закреплялось на озере, где много лебедей, на гербе будущего народа появлялся лебедь. У других — орлы, олени, волки…
— Получается, что и английское слово «bear», означающее медведя, произошло от русского «бер». Вот это открытие!
— Если заглянуть в этимологический словарь английского языка, конечно, там этого объяснения не будет. Но одна зацепочка осталась. Слово «бер», как совершенно верно объясняет современный академический словарь английского языка, произошло от древнего английского слова «bera» — «бурый».
— Вот так разница в «психологии» языков! — заметил Витц. — В русском языке в слове «медведь» содержится внутренняя суть — ведающий мёдом. В английском же — чисто внешний признак — бурый!
— Медведь — тот, кто ведает, что делать с мёдом, а не тот, кто ведает, где мёд, — улыбнулся я. — В этом тоже есть разница, тонкая, но всё же важная. В истории мышление народов развивалось в направлении рациональном. Жизнь убыстрялась: от каменного века — до сегодняшних телевизионных клипов. Биоритмы ускорялись. Отпочковавшиеся от безмятежно живших на территории теперешней России предков целые роды, как желающие быстрейшей самостоятельности дети, уходили от своих «родителей» на запад, на юг, оседали в понравившихся им местах, плодились, превращались в новые народы. Из языка своих предков они выбирали только нужные им наиболее запоминающиеся им слова. Так язык из единого родительского задушевно-природного раздробился на множество языков. И сейчас мы видим, что дети всегда более рациональны родителей. Живут по сравнению с ними ускоренными биоритмами. Подрастающее поколение больше вдохновляет обёртка попкорна, нежели содержимое самого пакета. Вот так из русского медведя — ведающего, что делать с мёдом, — получился английский и немецкий незамысловатый «бурый». Слово это закрепилось даже за коричневым цветом (англ. brown). А потом, когда начали варить пиво, и оно тоже оказалось коричневым, то и пиво стали называть «beer». Практически, в честь нашего Бера! Что тоже получилось довольно точно. Все народы, у которых пиво называется «beer», любят, напившись его, подебоширить!
У нас же в русском языке имя духа Бера получило развитие совсем в другом направлении. Подумай, какие ты ещё слова знаешь с корнем «бер»?
— Бережливость? — немного подумав, сказал Витц.
— Правильно. Бережливый — тот, кто не тратит энергию попусту. Слово образовалось, когда денег ещё не было, и берегли самое главное — энергию. А Бер энергию расплёскивал! Сберечь — не дать разбушеваться Беру, связать его. Ты вот, смотри, коня своего не сберёг, и твой король разбушевался.
С этими словами я сделал диагональный ход слоном и забрал коня Витца с шахматной доски. Затем я продолжил:
— А ещё замечательное слово — оберег — спасающий от духа стихии. Берег — оберег от моря. В морях Бер особенно любил проказничать. Берег оберегает людей от бурь. Даже слово «берет», и то имеет правильный смысл. Берет тоже оберегает. По форме берет всегда круглый — бережёт верхний энергетический вихрь над головой.
Я оторвал взгляд от шахматной доски, пока Витц раздумывал над своим следующим ходом. За окном низко висящие облака плотно закрывали весь вид на субальпийские склоны, на которых возвышались самые высокие горы Новой Зеландии.
— Знашь, Витц, — начал я не отрывая взгляда от окна, — мы с тобой сейчас находимся в самом Сердце Новой Зеландии, а где Сердце у Руси, как ты думаешь?
— На Кавказе? — неуверенно спросил Витц.
— Нет, всё не так просто и очевидно. На Валдае — там, где берут начало три Великие Русские Реки: Волга, Днепр и Двина. В старину по всей земле было принято, что Правый Берег любой реки считался Берегом Славянским, а Левый их Берег считался Берегом Германским, или Татарским. Такая издревле идущая договорённость. Речь идёт не совсем о том, что все Германцы и все Татары есть родственные друг другу народы, и они просто называются по-разному. Просто, так получилось, что Правые Берега всех рек назывались Берегами Славянскими… Березанскими… или Украинскими! Во время Великой Отечественной Войны немцы всегда надеялись на Левые Берега всех рек, которые они считали Берегами своими. Поэтому они всегда рвались на левый берег: считали, что Левый, родной им берег им поможет, даст им дополнительных сил. В официальной истории всего этого нет, разумеется.
Когда наши деды пришли из Берлина, они подарили своим сынам самое ценное и в то же время самое невосполнимое — время. Этот ресурс оказался гораздо важнее, чем самый что ни на есть материальный. Время в смысле отсрочки перед гораздо более значимыми битвами, ожидающими нас всех впереди, а не время, которое мы по невежеству восприняли как возможность безконечно наслаждаться приятным досугом. К сожалению, сыны фронтовиков не смогли с необходимым здравомыслием оценить этот Дар и укрепить в себе Русский Дух. Десять лет, максимум пятнадцать, а потом… Потом приехал к ним в СССР товарищ Рокфеллер, который оказался далеко не товарищем, а волком в овечьей шкуре, и «отчесал» всё политбюро, как пастух стрижёт овечье стадо. Ну и вот с тех пор ходим как завороженные.
— Это называется утонуть в отцовских сапогах, — сказал Витц.
— Это называется «коль променяли стержень Духа на пепси-колу и попкорн, знать должны были: не вечен сладостный кредитный сон».
Я сделал ход конём.
— Есть такая пословица: «Хочешь мира — готовься к войне». Её смысл в том, что если ничего не делать и плыть по течению, да ещё и без вёсел, то очень скоро можно очутиться на болоте, кишащем тварями и паразитами. Зачем корабли, даже в наше время, когда технический прогресс может сделать навигацию безопасной, чтобы не встретить айсберг, на борт всё равно всегда берут шлюпки? Ответ прост: бережёного Бог бережёт. И чем наша жизнь не корабль? Слушай, Витц, это стихотворение должен знать каждый, потом будешь рассказывать внукам.
Рассказывал дед как-то раз своим внукам:
«Много пришлось пережить на войне.
Долго мы с бабушкой были в разлуке,
Общались мы разве что только во сне.И в вещих тех снах стало мне очевидным,
Что воевать нам придётся всегда.
Даже когда красно знамя воздвигнем,
Покажется нам, что сразили врага.Славяне всегда словно ком были в горле
У тех, кто сегодня элитой прослыл.
Творец на Земле всем отвёл свои роли,
И замысел Свой Он нам в Ведах раскрыл.Во веки веков сражались мы ратью,
За Честь, Справедливость, за Правду, Любовь,
Славяне и Арии всегда были Братья,
Но лбами столкнуть нас хотят вновь и вновь.И в этой борьбе есть одно лишь спасенье —
Так называемая «прививка от лжи».
И будет для многих из вас откровением,
Но тварей тех пришлых изгнать мы должны.Крепись же, внучок, закаляйся духовно,
Не позволяй верха брать слабине.
Наказ наших Предков тот помни условный:
Коль хочешь ты мира — готовься к войне».
— Если переходить от простого к общему, то это стихотворение обо всём, не только о войне. — продолжал я. — Например, хочешь быть здоровым — готовься к болезням. Несмотря на то что я сам больше склонен заниматься укреплением одного здоровья, чем профилактикой тысяч заболеваний, нужно знать, что есть, пить и делать в случае того иного недуга. И наоборот: чего не пить, не есть и не делать. Примеров можно привести ещё много разных, но суть ты уловил. Так вот, возвращаясь к теме о том, почему русский народ так сильно разобщили за последние сто лет. Я даже не говорю сейчас о многочисленных войнах, как отечественных, так и гражданских, — они происходят по всеми миру и в Кали-югу по-другому быть не может — я говорю о том эгоизме и чувстве собственничества, который сидит в каждом из нас. За тысячелетнюю историю Руси никто ещё не наносил русским большего вреда, чем сами русские. Если мы хотели сохранить духовность, а не религиозность; качество, а не количество; достаток, а не доступность — то не следовало пускать слюни в сторону американского попкорна, джинсов и джин тоника. Отсюда, наверное, и поговорка: «Что имеем не храним. Потерявши — плачем».
— Я умру, а вас обманут как котят, — вдруг неожиданно процитировал Витц Сталина.
— И поделом, — изрёк я часто опускаемое окончание знаменитой фразы и, переместив ладью по горизонтали через всю шахматную доску, объявил шах.
— Ты так уверенно говоришь о жизни в СССР будто жил в то время, — воскликнул Витц.
— Я не исключаю, что так и было в прошлой жизни, — улыбнулся я. — В этой жизни я оказался одним из последних сынов «Серпа и Молота».
Родился я в тот самый год,
Когда уж всё понятно было:
Соцлагерь сдан, прощай, Союз —
Коллективизм утратил силу.
Угасли лучики надежд
На самые смелые мечты —
Росчерком пера продажным
Те стали тенью пустоты.
Мы смогли пройти войну
И расписались на Рейхстаге,
Проели сытые года —
С корытом битым вновь остались.
Нас обманули, как котят,
Наобещав златые горы,
А мы и рады верить псам
Заморской сволочной породы.
Впредь не верьте чудакам,
Что по столам туфлёй колотят,
Мол, кузькину покажем мать,
Мол, закопаем их без спросу.
Никто нам в жизни не помощник,
Кроме Рода одного,
А доверять врагам народа...
На этом слове Витцу пришлось распрощаться с ещё одним конём из своей «чёрной рати», что оказалось для него неожиданным поворотом событий.
— То погибнуть ни за что, — тихо произнёс Витц, в точности угадав последнюю строчку моего стихотворения.
— Как бы плохо ни отзывались о жизни в Советском Союзе, мы смогли создать ту базу, на которой в будущем сможем построить новый оплот, но уже на истинно духовной, братской платформе, а не на идейно-партийной с замашками на перестройку под демократию, — продолжал я. — Как говорил Михаил Задорнов, демократия — это воздушный шар, который висит у нас над головами и заставляет глазеть вверх, пока другие шарят у нас по карманам. Само слово «демократия», между прочим, это не власть народа, как нам вливают в уши, а наоборот. «Демос» — это крупные рабовладельцы, жители Демоса — богатого района города, проходящие определённый имущественный ценз. Только они могли быть избранными в органы управления. Таким образом, истинный смысл термина «демократия» — власть избранных и богатых, положивших себе право быть властью.
Эх, Витц, люди всё же такие доверчивые, такие легковерные по большей части… Прям как вот эти шахматные фигуры, которые думают, что вся их жизнь ограничена полем в чёрно-белую клетку с размерами восемь на восемь. Дескать, кто-то так расчертил, ну и пусть будет так, а нам зачем думать? Одна из иллюзий материального мира — обманывать себя в том, что играешь ты, тогда как на самом деле играют тебя.
— Тебе, Брат, надо книгу написать об этом. Твои Знания должны войти в школьную программу. Как минимум по философии, а может и по истории, и по русскому языку.
— Я долго откладывал, — признался я, продвигая свою пешку всё дальше к последнему ряду клеток, чтобы обменять её на ферзя. — Мне казалось: «Куда торопиться? Вот выйду на пенсию, сяду наконец в кресло-качалку и начну писать о жизни, о смерти, о том, о сём...» А потом, когда началось это мракобесие мировых масштабов, у меня как будто перещёлкнуло внутри. И я понял, что надо торопиться, пока я сам не отбегался, как вот этот конь — и я махнул головой в сторону белого коня Витца, который ушёл на покой в самом начале партии. — На эту тему я написал следующее стихотворение:
Я не буду ждать заката
И дни до пенсии считать —
Изначально я богатый,
Рождён, чтоб людям помогать.И помощь эта как Служение,
Отрада, что полезен ты,
Даёт мне силы вдохновения,
Я слышу голос Совести.И камертон я свой духовный
Настрою на одну волну
С Высшим Разумом и волей,
Во имя Правды я живу.И нету в мире твёрже Веры,
Чем та, что любишь ты Душой.
А верю я: победа близко —
Победа над самим собой!
Я передвинул свою пешку на последний клеточный ряд и обменял на ферзя. Исход партии после этого был практически предрешён. В ожидании ответного хода Витца, я взял полено и подкинул его в камин. Затем откинулся на спинку дивана и, сделав последний глоток чая, сказал:
— Тот кто сидит на пороховой бочке с надписью «Верь мне: я тебя не обману, не убью, буду вкусно кормить и давать кредиты под низкие проценты» гораздо в худшем положении, чем те, кто всегда знал, что у этой бочки внутри. Это я к тому, что сейчас, когда старый мир рушится, а новый ещё не построили, шансы, что где-то рванёт и заденет нас, очень велики. Как мы можем подготовиться?
— Отрастить крылья, чтоб когда рванёт, то хотя бы взлететь повыше, — в сердцах бросил Витц, видя, что его королю через пару ходов придётся совсем несладко.
— Да, ты уже начинаешь мыслить как я, а может ты просто читаешь мои мысли. Настроился на мою волну 108.0 FM и снимаешь с меня информацию. Ну ладно, это лирика. А я тебе сейчас настоящий совет дам, на вес золота. Это одно из моих первых, и, пожалуй, главных стихотворений, адресованных нашему народу.
Русский народ, просыпайся, пора!
Вспомни, зачем на плечах голова.
С глаз пелену пришло время сорвать,
С колен нашу Матушку Русь поднимать.Вспомни, народ, наша сила в труде,
В Совести, Правде, Любви, простоте.
В том, чтобы следовать мудрым заветам,
Оставленных Предками нам по секрету.На моду заморскую ты не ведись,
Не богатство копи, а духом крепись.
Всё самое ценное в мире нетленно,
А что не твоё — то уйдёт непременно.И чтоб не нуждаться в царских подачках,
Рабом не ходить и Честь не запачкать,
Артель создавай, полагайся на Брата,
Города покидай, не приемли разврата.Дело всей жизни — свой Род укреплять,
Богу служить и детей наставлять,
Биться за правду ни на что несмотря,
Пора просыпаться нам, Братья, пора!
Когда я закончил читать стихотворение, я увидел удивлённо-испуганные глаза Витца, смотрящего на меня не мигая. Он выглядел так, как будто увидел родную мать, которую потерял в далёком детстве.
— Игорь?.. Это ты что ли?
— Нет-нет, — улыбнулся я, когда через пару секунд понял в чём дело. — Я родился на полтора года раньше, чем ушёл из жизни Игорь Тальков. Поэтому я это не он, но в прошлой жизни вполне вероятно я был его поклонником.
— Брат, ты только не уходи так рано, хорошо? — в голосе Витца слышалась обезпокоенность.
— Не переживай. Я вернусь, — с этими словами я посмотрел на утопающие в облаках вершины гор. — Я вернусь и сдержу обещание. Я вернусь во имя Любви.
Король чёрных, которыми играл Витц, оказался загнанным в угол шахматной доски. Твёрдым движением моей руки белая ладья переместилась через всю доску, отрезав ему путь к отступлению и объявив мат.
За окном между тем опускались сумерки. Приближалось время ужина, что было заметно и по количеству людей, нахлынувших в столовую гостиницы. Мы с Витцем сложили шахматную доску и распрощались до завтрашнего дня, который должен был открыть сезон многодневных походов. От одной этой мысли мороз пробегал по коже. Я проверил погодные сводки в Интернете. Похоже, что Бог дал мне добро: выражение «None issued», которое я увидел на экране смартфона, означало, что преград нет, если только я их сам себе не создам.
Прощаясь с Витцем, перед тем как отправиться к себе в опочивальню на отдых перед важным днём, я бросил взгляд на стену, где висела гитара. Мы переглянулись, затем я взял гитару и запел песню Игоря Талькова «Я вернусь».
Я завтра снова в бой сорвусь,
Но точно знаю, что вернусь
Пусть даже через сто веков
В страну не дураков, а гениев.
И, поверженный в бою,
Я воскресну и спою
На первом дне рождения
Страны, вернувшейся с войны.
С войны...
